На берегу необозримого бирюзового моря, у мыса Семи Ветров, жила девочка Зарэмка в семье смотрителя маяка. Ей дали имя в честь утренней зари, и родилась она на рассвете, когда в морской дали, будто умывшись после ночного сна, всплывает алое солнце – чистое и по-утреннему свежее.

    В этот ранний час заспанные волны лениво поглаживают берег в колыбельном шёпоте прибоя, а море выходит из сумерек лазурное, совершенно гладкое, и небо отражается в нём как в зеркале – бездонное, бесконечно синее в своей глубине. По зеркальной глади моря величавыми айсбергами плывут палевые облака, купая свои отражения в прозрачной лазури, и всплывшее на горизонте солнце роняет издали свой первый луч, и он ало скользит по поверхности вод к скалистому мысу. Там, на крутом утёсе, возвышается белая башня маяка с ярким огнем, блистающим в ночи, чтобы указывать кораблям дорогу в отчаянной темноте.

    На рассвете маяк угасал, поручив судьбу кораблей взошедшему солнцу. И оно взбиралось в небо всё выше, и с его высоты становилось видно, какое бескрайнее море омывает берег и как далеко простирается оно за предел горизонта. На взморье обозревался песчаный пляж, где мачтовые сосны возносят в небо свои тугие стволы, изогнутые в сторону суши от постоянной борьбы с господствующими ветрами. И ещё был виден дом смотрителя маяка у подножья утёса, где волны бьются о камни.

    Дом сложен из брёвен под гонтовой кровлей и стоит на сваях у самой кромки прибоя. Поэтому, не выходя из дому, можно слушать, о чём лопочут волны, выбегая на берег, и для Зарэмки это были привычные звуки развлечения детства.

    С открытой веранды, возвышавшейся над кромкой прибоя как палуба корабля, широко открывалась неоглядная морская даль – светло-лазурная поутру и темно-бирюзовая к вечеру. А на исходе дня, едва закатное солнце соприкасалось со своим отражением, преображаясь в искристый бокал с багряным вином, озарённое море полыхало в вечернем зареве, словно в огне.

    Но восхода солнца не было видно с веранды. Его скрывал скалистый мыс с высокой башней маяка. И каждое утро Зарэмка ходила к скалистому мысу, чтобы увидеть, как всходит солнце.

    Взобравшись на громадный камень, она мечтательно глядела вдаль, за горизонт, откуда волны берут разбег, чтобы накатываться на берег, и где начинается удивительная страна, откуда поутру выходит солнце и куда возвращается вечером. Та страна представлялась как сказка, где реки неизменно текут молоком среди лакомых берегов, а воздух пьянит и кружит голову ароматом цветов в обворожительном окружении орхидей, и райские птицы, лаская слух, посылают в тишину чарующие мелодии своих песен. И солнце там, точно живая особа, проводит ленные часы досуга на мягком ложе из лепестков алых роз. Иначе где же ещё предаться безмятежному отдыху после дневных забот, как не в той загадочной стране, куда можно попасть только случайно и только во сне, и где всё зачарованно и тайно.

    Иногда та загадочная страна возникала над горизонтом, обозначаясь в небе причудливым рисунком облаков – то ли мираж, то ли фантазия – зыбкая, меняющая очертания. Разнообразные персоны, населяющие ту страну, вырисовывались в облаках и таяли на глазах. Зарэмка видела в небе летающие крепости и цитадели с отвесными головокружительными стенами и уходящими ввысь грандиозными башнями. Иной раз там возникали силуэты замысловатых животных, таинственных существ, и девочка удивленно разглядывала заоблачную страну и узнавала её обитателей. Она никогда не скучала на берегу моря, и новые впечатления являлись подарками каждого дня.

    На рассвете, едва проснувшись, Зарэмка ощущала присутствие моря. Ещё в постели она слышала, как волны накатываются на берег и как шуршит песок, когда волна катится вспять, возвращаясь обратно в море. А по шуму утреннего прибоя девочка угадывала, какое сегодня море: сердитое или ласковое.

    Спорхнув с постели, быстро как птица, она выбегала на веранду – поскорее увидеть залитую малиновым светом морскую даль и волны в мутной мгле бегущие к берегу. Едва светало и, золотясь, светлел песчаный пляж, и первые чайки покидали ночлег, чтобы пореять над морем, а она уже спускалась с веранды по ступеням лестницы на зябкий от росы песок и спешила к скалистому мысу встречать восход солнца. И каждое утро Зарэмка радовалась ему, как если бы никогда не видела прежде.

    Дневное море было красиво по-своему. Оно будто оживало под движущимися облаками и вздыхало, утомленное обязанностью посылать к берегу волны, одну за одной. По заплёску, где быстро разглаживаются следы на песке, Зарэмка разгуливала босиком, прислушиваясь, как вздыхает море и как шумят корабельные сосны на берегу, ведя бесконечные споры с морскими бризами.

    И ещё было слышно, как поют дюны на длинной песчаной косе, отделяющей море от лимана.

    В поющих дюнах и по всему побережью Зарэмка собирала янтарь. Она умела находить янтарный камень, потому что знала важное правило в жизни: чтобы увидеть, надо присмотреться. И нужно иметь непростое желание, чтобы нечто стоящее найти.

    Янтарь вымывали волны из песка во время прилива, а когда начинался отлив и море отступало от берега, янтарные камешки тускло поблескивали в мокром песке. Волны не могли унести их с собой. Разве что в ненастье их могло смыть с побережья и поглотить штормящее море.

    Приливы и отливы бывали разные, и в полнолунье море выходило на берег особенно далеко и подступало вплотную к дому Зарэмки. Огромные волны подкатывались под веранду, плескали у свай, порождая гул в бревенчатом остове. В такие часы дом напоминал корабль, готовый покинуть берег и отправиться в дальние странствия.

    В осенние ненастья, когда лютые ветры гнали по бурному морю крутую волну, девочка устраивалась у пылающего камина, помогая маме низать затейливые бусы и мастерить украшения из янтаря. Уютно было сидеть у огня с янтарными безделушками и слушать старинные, изустные предания о Морском Владыке и его Подводном Царстве. А в это время на море без удержу буйствовал ветер, срывая пенистые брызги с гребней волн, и рокочущий грохот прибоя разносился по всему побережью. В такие вечера рассказы о Морском Владыке производили на девочку особенно сильное впечатление.

    Морской Владыка обитал в Подводном Замке, под водой, посредине моря, и насылал шторма и ураганы, когда бывал не в духе, и творил всякие чудеса, сбивая с пути мореплавателей. Слушая эти сказания, девочка с замиранием сердца внимала грозному рокоту прибоя с завыванием ветра в каминной трубе. А сотрясание дома от ударов особенно сильных волн она принимала за отдаленное эхо приближающихся шагов. В эти мгновенья Зарэмка вздрагивала, плотнее закутывалась в накинутую на плечи шаль и спрашивала маму:

    – Он добрый или злой? – И оглядывалась, будто Морской Владыка мог оказаться рядом и услышать.

    Зарэмка была очень впечатлительная девочка, и мамины сказки воспринимала всерьёз и верила в них безотчётно. И надо сказать, она была необыкновенная девочка. Она имела тайну. А любая тайна, как известно, делает человека не обыкновенным, если, конечно, тайна его значительная. И Зарэмкина тайна была очень значительной: Зарэмка ждала чуда.

    Чудо должно было случиться непременно, ведь об этом говорила мама. Она так и сказала: "Однажды ты проснешься и увидишь, какое чудо с тобой произойдёт".

    Что именно произойдёт, Зарэмка не уточнила – не это было важно! Да и какое же это чудо, если знаешь всё наперед? Тут важно знать только одно – что оно обязательно случится!

    А для того, чтобы всё сбылось, как обещала мама, требовалось не так уж много: быть послушной девочкой, хорошо учиться, помогать дома по хозяйству и не быть засоней – вставать рано-рано, до восхода солнца. И поскольку Зарэмка была прилежная девочка, то имела все основания дождаться чуда, встречая рассвет у заветного камня на берегу. Ведь она не металась наобум с места на место, как мечутся многие одержимые мыслью всюду успеть. Но так в погоне за чудом легко прослыть чудаком, а чудо так и не увидеть.

    И так изо дня в день, едва только светало, она приходила к своему камню на побережье, взбиралась на него и дежурила, обхватив руками колени и втайне надеясь, что чудо произойдёт именно сегодня. Меж тем морская даль менялась в цвете, и небо становилось иное. Алел и ширился восток, и там – малиново вдали всходило солнце.

    Увидев его, девочка обрадовано подхватывалась на ноги и в ожидании замирала. Привстав на цыпочки, с трепещущим от волнения сердцем, она пытливо вглядывалась в даль и чуть слышно шептала:

    – Здравствуй, солнышко. Скоро ли принесешь мне чудо?

    Её глаза сияли. Едва заметно она улыбалась своим тайным мыслям, как улыбается человек, знающий больше, чем говорит.

    И пока солнце всходило, девочка стояла на заветном камне в опрятном платьице – в розовом свете зари. Она ждала. Она мечтала. Она терялась в догадках, что же конкретно произойдёт. И от этой неизвестности ожидание становилось ещё более волнующим.

    Зарэмка была уверена лишь в одном: случится что-то необыкновенное и счастливым образом изменит её жизнь. И всё это свершится вскоре, чудесным повелением однажды утром, вот только жалость – неизвестно когда. И, конечно же, ей очень хотелось дождаться чуда сегодня. Но после того, как солнце покидало море и уходило в небо, всё вокруг теряло необычайность, и утреннее предчувствие развеивалось, как дымка моря, исчезая неизвестно куда.

    Девочка разочарованно вздыхала.

    Когда же это произойдёт? – задумывалась она.– Вероятно, завтра.

    И с верою в завтрашний день она возвращалась домой.

    Трудно хранить тайну в детстве. Да и тайна ли это, если никто не знает о её существовании?.. И Зарэмка рассказала обо всём своим друзьям – каштановым лошадкам.

    Не подумайте, что лошадки были маленькие,– ничего подобного. Просто Зарэмка называла их так, потому что любила; они были её большие друзья. А у настоящих друзей должна быть общая тайна или нечто такое, известное им одним, что сближает их ещё больше. Иначе какая же это дружба, если каждый сам по себе. Тогда это просто знакомство, существующее как все знакомства, до поры до времени, то есть до тех пор, пока тебе что-то нужно от знакомого или ему кое-что надо от тебя.

    А с каштановыми лошадками девочка дружила по-настоящему – делила с ними все радости и горести. И, как заведено у друзей, всё свободное время они проводили вместе, и каждый вечер отправлялись купаться к лиману, за поющими дюнами. На закате дня можно было видеть девочку верхом на одной из длинногривых лошадей, шествующих по дюнам. Заходящее солнце озаряло её пурпурным светом, а вольный и широкий ветер развевал волосы цвета спелой пшеницы и трепал каштановые гривы лошадей.

    На полпути к лиману они имели привычку остановиться и послушать, как поют дюны. Даже если не было ветра, который устраивал пение пересыпающегося песка, они всё равно задерживались на холмах – взглянуть на море с песчаных склонов. Мир выглядит иначе, когда смотришь на него с высоты...

    Как многие школьники отдаленных рыбачьих селений, Зарэмка посещала воскресную школу, брала домашние задания на всю неделю, чтобы учиться самостоятельно под присмотром мамы. Но в школу ездила сама. Лошадки возили её в поселок и дожидались окончания занятий. А на обратном пути, как правило, они наведывались к лукоморью, чтобы в зелёной дубраве послушать мелодичную флейту иволги и весёлые песенки птиц.

    Приятно прокатиться по тенистой дубраве и выехать на простор у морского залива, и там, прибавив бодрой рыси, с ветерком промчаться по длинной песчаной косе, где паужник – солнечный ветер с моря – набирает силу, пока наступает паужина,– так называется полдник у рыбаков.

    Когда выдавались свободные дни, Зарэмка отправлялась верхом на поиски янтаря в отдаленные уголки побережья, проводя весь день-деньской с друзьями. Но выходные бывали редко; трудягам-лошадкам почти всегда находилась работа с утра до вечера. Однако они не жаловались на свою судьбу, и за это Зарэмка их любила. Пожалуй, вы сами знаете – тому, кто не жалуется, гораздо горше, чем нытику. И девочка понимала это и, как могла, старалась украсить их жизнь маленькими радостями.

    На праздники, когда пекли сладкие пирожки, она спешила поделиться ими со своими друзьями. Это была такая малость по сравнению с тем, что ей хотелось бы сделать для них. Ведь ей было не по силам помочь лошадкам тащить плуг на пашне или гружённую сеном телегу. Вот она и помогала, как могла: делилась сладкими пирожками и рассказывала интересные новости – где море размыло берег и куда она пойдёт собирать янтарные камешки. А когда не было пирожков, она делилась с лошадками свежими впечатлениями о том, как встречала солнце у моря и ждала чуда, и как оно отложилось на завтра.

    Лошадки слушали внимательно, кивая головами в знак одобрения и не перебивая девочку своими вопросами, от которых пропадает всякое желание рассказывать дальше. И Зарэмка гордилась, что у неё такие внимательные друзья, обладающие самым важным качеством для дружбы – умением слушать.

    Помимо этого редкого качества лошадки имели и другие достоинства: они никогда не посмеивались над Зарэмкой и не выдавали её тайну. По этим признакам легко отличить настоящего друга от пустосмешки или говоруна. Так что у девочки имелись все основания гордиться, что у неё такие верные и преданные друзья.

    Так росла Зарэмка на приморье в отдалении от городской суеты и знала соседей – голубое небо да синее море. Должно быть, эта синева и отразилась в цвете её глаз, а солнце вызолотило волосы, спадающие золотистым водопадом с её загорелых плеч. И девочка была довольна своей судьбой – дни напролёт была вольна любоваться картиной величественных облаков или их грандиозным отражением в море, или строить замки из песка на солнечном берегу.

    Это очень важное занятие – построить замок на загляденье, в котором хотелось бы жить. Его надо возводить с расчётом: чтобы он вышел просторный и в нём с удобством разместились все домашние, а также будущие гости. И чтобы имелся каретный двор и славная конюшня, и крепостные стены с бойницами и башенками наверху. И чтобы даже самая большая волна не могла подобраться к замку и смыть его без следа.

    За этим занятием девочка проводила безмятежные часы уходящего детства, и мысли её были просты и беззаботны, и день за днём сбегал с беспечной лёгкостью, словно песок, струящийся сквозь пальцы. И море ластилось у ног, насылая на берег игривые волны, и величавые громады облаков проплывали по небу, точно воздушные замки – невесомые, как мысль, не знающая оков.

    Пуская мокрой струйкой песок из горсти, она возводила замки по вдохновению на разный манер и выбирала из них наилучший, и представляла, как будет в нём жить. И она была счастлива. Ведь она умела строить великолепные замки, где хочется жить, и у неё имелись верные друзья, умеющие хранить тайну, и была тайна, чтобы её хранить.

    И ещё у Зарэмки была мечта. Без неё, как известно, никто не бывает счастлив по-настоящему. Даже кошка имеет мечту. Правда, кошкина мечта незамысловатая – блюдечко молока или мышка в чулане. А человеческая мечта – это нечто иное. Она не приземлённая. Во всяком случае, приземлённая не у всех. Мечта позволяет витать в облаках, её даже трудно выразить словами – такая она хрупкая и возвышенная, как воздушный замок, парящий в небесной вышине и одновременно скользящий в морской синеве, так что сразу и не понять, где явь, а где – отражение...

    Как все девочки, Зарэмка любила нарядные платья и шёлковые ленты, и туфельки на каблучках. Но мечтала она о другом. Её мечта родилась из сказки, которую рассказала мама однажды. В сказке говорилось о прекрасном принце и милой девушке, сумевших найти друг друга и стать счастливыми навсегда.

    Многие часы проводила Зарэмка в мечтании повстречать такого принца или кого-нибудь очень похожего на него. Но главным было в мечте не сам принц, а всё остальное – сопутствующее такому утончённому знакомству.

    Неоднократно и по-разному представлялось ей, как состоится будущая встреча, когда прекрасный принц предстанет наяву, и они рука об руку пойдут к своему счастью. Она непременно покажет ему свой лучший замок, где ей хотелось бы жить, и он отнесётся к этому с пониманием. Пусть даже не сразу они поселятся в столь изысканном месте, но вскоре принц воздвигнет подобный замок в её честь и преподнесёт в виде свадебного подарка.

    Зарэмка лелеяла в мыслях свою грядущую судьбу, исполненную очарованья, и проводила в грёзах пленительные часы. Она писала тайные желания на мокром песке и ждала, когда их смоет волной для исполнения в будущем. Сердце её тосковало тайной радостью и замирало, как бывает в ожидании чего-то особенного или при рождении новой мечты.

    Взобравшись на крутой утёс к высокой башне маяка, она засматривалась в даль, посылая мечтательный взгляд за окоём бегущих волн, и волнующий ветер с моря рассказывал её воображению о дальних странах, о путешествиях на кораблях, о тайнах ненайденных островов с араукариями и финиками на берегу. Она закрывала глаза и видела себя в путешествии под парусами или под сенью кокосовых пальм со своим спутником – безупречно отважным и преданным. От этих картин её тоскующее сердце наполнялось влюблённостью, и предстоящее счастье оказывалось уже так велико, что она готова была хоть сейчас разделить его поровну со своим избранником.

    Она прикрывала ладонью глаза от слепящего солнца и пытливым взглядом озирала небо, море, побережье в предчувствии неминуемого свершения своего прилежного ожидания. Она внимала плеску волн, шёпоту ветра в корабельных соснах, голосам птиц – старалась уловить тайный знак, что-либо такое, что предвестит долгожданную встречу с посланником судьбы. Она ждала своего принца неустанно...

    И случилось так. В один из дней явился принц – и в одно мгновение нарушил все её девичьи грёзы.

    С самой первой минуты, как только Зарэмка его увидела, мысли о нём стали единственным содержанием её жизни.

    Он появился в её судьбе непредвиденно – на легковом автомобиле, приехав с родителями отдохнуть на берегу моря.

    Его звали Яник. Он был ненамного старше Зарэмки, но жизнь его протекала не в провинции, где мысли людей бесхитростны и просты, как окружающая природа. На этом фоне он прямо-таки блистал эрудицией. Однако, как большинство эрудированных, практичных умников, Яник был напрочь лишён каких-либо романтических порывов. Это выражалось в смещении чувств – из духовного в материальное.

    Не разбираясь в тонкостях душевных мотивов, о существовании которых мальчик не подозревал, он козырял фамильными заслугами, усматривая только материальный успех. Его папа умел брать бином Ньютона и преподавал эту науку в университете, и Яник уверенно шёл по его стопам. Он был дважды чемпион – победитель математической олимпиады и призёр первенства подростков по шахматам.

    Зарэмка не имела ни малейшего представления ни о биноме, ни о математической олимпиаде, не говоря уже о шахматах. Она просто терялась от мудрёных заслуг приезжих знаменитостей. В её семье не имелось ничего подобного. Её папа только направлял корабли в ночи, чтобы не сбились с верного пути, не потерпели крушения ненароком. А её мама всего лишь делала украшения из янтаря, чтобы доставлять людям маленькие радости. Даже умение Зарэмки находить янтарь представлялось теперь малозначительным и неважным. А о своих способностях возводить замки на загляденье – она не смела и заикнуться.

    Но расхождение во взглядах между Зарэмкой и Яником обнаружилось не сразу, не в первые дни знакомства. Сначала всё складывалось будто бы хорошо, и девочка чувствовала себя счастливой. И счастье её длилось долго. Она была счастлива несколько дней...

    В те памятные дни, как в сказке, взявшись за руки, они гуляли по пляжу, где было много красивых камешков. Разноцветные, окатанные прибоем, они мокро поблескивали в мелкой воде, втираясь в песок набегающими волнами. Среди них Зарэмка показывала Янику янтарь и учила, как отличать его от пустой породы.

    – Он греет,– объясняла она, кладя золотистый камешек ему на ладонь.– Чувствуешь? От него исходит солнечное тепло.

    Она уводила мальчика далеко по побережью, где корабельные сосны просторно стояли вдоль берега – могучие, далеко видные с моря. Деревья колыхались ветром и роняли в песок капельки сосновой смолы – чистые и прозрачные как слёзы, которые впоследствии и превращались в янтарь.

    Его удавалось найти в размытых морем песчаных откосах, и там однажды они нашли большую слёзку с замурованным внутри насекомым. Эту находку Яник взял с собой, проделал отверстие для шёлковой ниточки и на следующий день подарил Зарэмке. Она надела янтарный кулон и уже не расставалась с ним ни днём, ни ночью.

    Подарок вскружил ей голову настолько, что девочка позабыла обо всём на свете. Одним словом – влюбилась! И счастливое будущее представлялось ей так непреложно, что она откровенно радовалась безграничному счастью, которое возникало из этой любви.

    Зарэмка больше не навещала своих старых друзей – каштановых лошадок, не делилась с ними переживаниями о чуде, да и ждала его уже не так верно. Многое изменилось в её жизни теперь: она разучилась любоваться морем на закате дня, и восход солнца утратил былое очарование. Однажды она чуть было не проспала рассвет и едва успела к заветному камню до восхода. И в это утро долго решала: случилось чудо или ещё нет?

    Ей захотелось поделиться с кем-то своими сомнениями, и она рассказала Янику о том, как ходит на заветное место встречать восход солнца.

    – Зачем его встречать? – удивился он.– Встречают гостя. Солнце – разве гость?

    Зарэмка не нашлась, что ответить. Но, расставаясь вечером, предложила Янику прийти поутру к большому камню на побережье.

    – Там я открою тебе свою тайну,– пообещала она.

    Мальчик неохотно согласился. Как все горожане, он не встречал восходы солнца. Он спал на утренней заре. Ни разу в жизни не привелось ему увидеть, как полыхает небосвод с горящим окаймлением облаков, когда ранние птицы поют свои утренние песни в бодрящую свежесть рождения дня. Восход солнца был для него как нечто само собой разумеющееся – не стоящее того, чтобы тратить время на подобные сантименты.

    Весь вечер Зарэмка провела в переживаниях, намерившись доверить Янику самое дорогое, что у неё есть. Бедняжка не умела понять – почему он отнесся к этому с такой небрежностью? Ведь она решилась подарить ему всё, что имела, даже не посоветовавшись со своими друзьями, правильно ли поступает...

    Спозаранок, подхватившись с постели, девочка надела своё любимое платье, расходящееся веером книзу, и заплела волосы алыми лентами с пышными бантами. Это утро было самое торжественное в её жизни. В такое утро не могло ничего не случиться. Зарэмку не покидало предчувствие, что всё то особенное, к чему она так долго готовилась и ждала – свершится сегодня.

    В лёгких туфельках она выпорхнула на веранду в налитый радостью рассвет, окинула взглядом прибрежье и мглистую поверхность моря, где подернутая дымкой даль уходила в небо во всю ширину горизонта. Она словно прощалась со всем, что было ей дорого. Потом поглядела в сторону скалистого мыса, где уже зардел восток, и улыбнулась своему предчувствию.

    Пора,– сказала она себе.

    И начала спускаться по старой лестнице веранды – по двенадцати ступеням, где прошло её детство. И пока сходила на землю, поскрипывающая снасть деревянной лестницы напомнила о многом, и девочка вспомнила старых друзей. Она решила навестить их напоследок, поверить свои мятежные мысли.

    – Я подарю Янику свою тайну,– сообщила она каштановым лошадкам.

    И тотчас лошадки понурили головы, запечалившись. Это не значило, что им нечего было сказать. Но их слова утратили прежнюю силу, какая присуща словам друга, занимающего в твоём сердце самое важное место. А в Зарэмкином сердце такое место занимал Яник. Каштановые лошадки отошли на дальний план. Хотя девочка их не забыла. Нет, нет! Старые друзья не забываются. Но где взять время для старых друзей?

    Непросто было лошадкам предостеречь девочку от ошибки. Ведь со стороны всегда виднее, кто кем является на самом деле. И лошадки видели, что приезжие горожане здесь просто проводили время безо всяких видов на будущее. Но даже скажи они девочке об этом, она бы не приняла их слов на веру.

    И они надумали подарить ей загадку.

    – Загадка не простая,– предупредили они.– Благодаря ей ты безошибочно распознаешь, кто близок тебе, а кто – безнадёжно далёк.

    Зарэмка выслушала загадку и поблагодарила, решив непременно ею воспользоваться. На то и друзья, чтобы дать важный совет. Разумеется, если вы не настолько легкомысленно относитесь к жизни, чтобы пренебречь дружеским советом.

    Увидевшись с Яником на побережье, Зарэмка предложила ему взобраться на свой заветный камень, чтобы вместе встречать восход солнца.

    – Мне и отсюда хорошо видно,– буркнул он, недовольный, что его подняли в этакую рань. Но до восхода еще было время, и Зарэмка торжественно произнесла:

    – Я загадаю тебе загадку.

    – Не нашлось другого времени для загадок,– насупился мальчик. Он недоспал и был не в восторге от того, что его заманили сюда ни свет ни заря.

    Но девочка уже начала свой рассказ.

    "Жила-была на берегу реки одинокая девушка, которую любил юноша, живший по соседству. Но ей приглянулся другой – на дальнем берегу. И когда подошло её время связать судьбу с одним из них, девушка задумалась – кому отдать предпочтение?.. Тому, кто в ней души не чает, или другому – кого полюбила сама за веселый нрав и приветливую улыбку, что вскружили головы всем девушкам в округе.

    В поиске ответа обратилась она к мудрецу. Спросила, как ей быть? Как поступить неопрометчиво?

    Мудрец выслушал и подумал. И дал такой ответ:

    – По велению сердца поступают немногие, чтоб не корить себя потом всю жизнь. Ты тоже можешь жить, как все, укрощённой судьбой с синицей в руке, но она не заменит тебе журавля в небе.

    Вздохнула девушка, собралась с духом и отправилась к реке на переправу. На берегу разговорилась с паромщиком, поведала свою душевную смуту в надежде на совет. Ведь он многих людей повидал на своём веку, разного понаслышался.

    Но паромщик на все случаи жизни имел один ответ: "За всё надо платить".

    Пришлось девушке отложить поездку, собрать денег на переправу. Заодно появилась возможность заново всё обдумать. И пока она готовилась к отъезду, соседский юноша дарил ей цветы, предлагал руку и сердце. Но всякий раз девушка отказывала ему. Ведь её сердце принадлежало другому".

    Услышав это, Яник удивился:

    – То есть как?

    Зарэмка взглянула на него удручённо:

    – Разве ты не знаешь, что сердце девушки принадлежит её избраннику?

    Этого Яник не знал.

    – Так вот,– продолжила Зарэмка:

    "С горем пополам перебралась девушка через реку и вошла в дом пригожего юноши, что приходил ночами к ней во сне. И он принял её, окружил лестью и ласками, но лишь на короткое время. Его увлечение быстро прошло, он охладел к девушке, и бедняжка поняла, что не нужна ему. Да он и не скрывал этого. Так что волей-неволей пришлось ей уйти.

    Вся в слезах явилась она к паромщику с горькой просьбой отвезти её обратно. Паромщик посочувствовал бедной девушке, повздыхал, но везти задаром отказался. Вынуждена была она возвратиться к пригожему юноше, просить денег на дорогу. И он в деньгах не отказал, даже принёс свои извинения, что сам не догадался. И паромщик тоже извинялся потом на свой лад: дескать, чувства чувствами – а кушать-то хочется.

    Но ни с кем из них не заговорила девушка. Мысли её были о другом: примет ли её теперь тот юноша, любивший прежде без памяти? С тревогой ступила она на порог его дома и, ничего не утаив, призналась во всём.

    Юноша был в отчаянии. И отчаяние было от того, что впредь он не сможет относиться к девушке по-прежнему.

    – Из памяти прошлого не вычеркнешь,– объяснился он к разлуке.

    Так и осталась она, горемычная, с разбитым сердцем, одна-одинёшенька на всём белом свете".

    Закончив рассказ, Зарэмка умолкла, задумавшись.

    – Что дальше? – спросил Яник.

    Девочка встрепенулась, смахнула слезинку и заговорила вновь:

    – Надо оценить поступки каждого в этой истории: кто заслуживает наивысшую оценку, а кто – самую худшую.

    – Проще пареной репы,– усмехнулся мальчик, умевший решать каверзные математические задачи. Эта задачка показалась ему совсем простенькой.

    – Наивысший бал заслуживает паромщик, как самый непричастный ни к чему,– не задумываясь, определил он.– Я ставлю ему пятёрку. А юноше на дальнем берегу – четыре, ведь он не выгнал девушку; она сама от него ушла. А вот тому, кто выгнал,– три. Ещё меньше заслужил мудрец за разглагольствование о журавле. Ну и самую плохую оценку – девушке, и поделом – сама во всём виновата. В том, что случилось, некого винить, кроме неё самой.

    Услышав такой ответ, Зарэмка стала очень серьёзной и совершенно непохожей на ту счастливую Зарэмку, какой была в предыдущие дни.

    – Это была не простая загадка,– сказала она.– Это отгадка твоей души.

    – Чего-чего? – насмешливо уточнил мальчик.– Души?..

    Он рассмеялся.

    – Да знаешь ли ты, что душа – понятие мистическое, присущее лишь дикарям?

    – И пусть,– выговорила Зарэмка, с трудом сдерживая слёзы.– Но не смей насмехаться над этим. Если ты считаешь, что души нет, то ты – бездушный.

    – Вот как? – Мальчик опешил от неожиданного вывода. До сих пор он считал себя правильным во всех отношениях. И чтобы как-то постоять за себя, сделал нескромное заявление: – Возможно, у меня и есть душа, только ты её не видишь, потому что она кристально чиста.

    – Ты ошибаешься,– раскрыла ему глаза Зарэмка.– Душа твоя не кристальная. На первом месте у тебя корыстолюбие, затем – безнравственность. А такое благородное чувство, как гордость, у тебя на третьем месте. Мудрость – так вовсе на задворках, не говоря уже о любви. Любовь у тебя на самом последнем плане!

    Девочка не смогла удержать слезы в отчаяньи. Всхлипывая, пряча лицо в ладони, она сокрушалась:

    – Как я в тебе обманулась! А ещё хотела поделиться с тобой своим чудом.

    – Чудом? – переспросил мальчик и засмеялся громче прежнего.– Ты веришь в чудо?!

    – Почему же? – Девочка в смятении взглянула на него.– Почему ты смеёшься?

    – Ха-ха-ха,– ухохатывался мальчик, заливаясь со смеху.– Это же надо! Оказывается, в провинции ещё верят в чудеса!

    Зарэмка стояла перед ним растерянная – ни жива ни мертва. Она была опустошена. У неё не стало тайны! А Яник над этим ещё и смеялся. Он не догадывался, что его смех причиняет боль. Если бы он понимал это, то вёл бы себя иначе. Но тогда он был бы другим и не стал бы насмехаться, завладев её тайной.

    Девочка потупила взгляд. Она почувствовала, как защемило сердце,– это любовь покинула её. И Зарэмка горько заплакала. Она вспомнила своих верных друзей, и лишь теперь ей стало ясно, что истинные друзья понимают не умом – а сердцем.

    В то время как Зарэмка переплакивала горе, чтобы дать отдых сердцу, её рыдания увидел Морской Владыка. Именно увидел, потому что настоящие слёзы – большая редкость. Оброненные в море, они не растворяются в морской воде, не исчезают бесследно, если, конечно, они настоящие. Как слёзы корабельных сосен, упавшие в песок, превращались в янтарь, так и слёзы Зарэмки, падая в море, преображались в хрусталь и скатывались по наклону дна на середину моря, где наиболее глубоко и где, собственно, находился подводный дворец Морского Владыки. И в это утро его поразило обилие драгоценного хрусталя, катившегося к его трону.

    – Кто там так дорого плачет? – вопрошал он своих верноподданных. И, поразмыслив, послал Морскую Лисицу разузнать, в чём дело.

    Возвратившись, Морская Лисица доложила, что плачет девочка у большого камня на побережье.

    – Та девочка, что верит в мамины сказки?

    – Она самая,– подтвердила посыльная.

    Зарэмка все ещё плакала в безутешном раскаяньи, а в этот час начало всходить солнце. Устремив отрешённый взгляд к восходящему солнцу, она прошептала с отчаянной верой:

    – О, чудо! Настал твой час! Явись сию минуту непременно!

    Она ступила в море с простёртыми к солнцу руками; ей захотелось всего что угодно – пусть хоть разверзнется море, лишь бы Яник не смеялся над тем, во что она верила беззаветно.

    Морской Владыка улыбнулся её желанию, погладил свою волшебную бороду. Вера девочки с побережья восхищала его. Ему льстило, что она верила в чудо, значит и в него – во Владыку! В его дар – творить чудеса!

    Морской Владыка был уже старенький и, естественно, немножко консерватор. Это не значило, что он консервирует морскую капусту или устриц под острым соусом, это означало совсем другое. Он недолюбливал прогресс и всякие науки, в том числе и самих учёных. Да и было за что их невзлюбить: они бередили его глубоководный покой, запускали в морскую бездну разные подводные аппараты. И даже осмеливались утверждать, что его, Владыки, нету.

    А он был! Он всё видел! И всё слышал!

    И как ему не оказать услугу славной девочке, что верила в сказки? Тем более, что это ему ничего не стоило.

    – Тряхну стариной ради благого дела,– изрёк он громогласно.

    И тряхнул своей волшебной бородой – и в то мгновенье море расступилось у ног Зарэмки. Пред нею вдруг разверзлась пучина моря и открылась манящая дорога под воду – в глубину.

    Девочка ойкнула от неожиданности, а Яник просто остолбенел. Его смех моментально стих, и девочка поняла: чудо!.. то самое чудо, которое она так долго ждала,– свершилось!

    Оно оказалось не совсем такое, как ожидалось. Даже совсем не такое. Но, тем не менее, было самое пренастоящее.

    Поражённая до крайности, она радостно вскрикнула:

    – Я дождалась его!

    И бросилась стремглав под воду по осушенной полосе морского дна. Она спешила убедиться, что чудо настоящее; хотела потрогать его руками.

    Уже потом она обернулась к изумлённому Янику и с гордостью произнесла:

    – Ты посмеялся надо мной, теперь посмейся над собой!

    Вслед за этими словами морские воды с ревом хлынули на Зарэмку с обеих сторон и с грохотом, вздымая столпы брызг, сомкнулись над её головой. Море поглотило девочку, и огромные волны пошли во все стороны.

    Яник в отчаяньи бросился в море, надеясь возвратить Зарэмку, но накатившаяся громадная волна подхватила его и выбросила на берег. Он упал на песок и заплакал. Он слишком поздно понял – нельзя смеяться над тем, что свято.